«Гласность» и свобода - Сергей Иванович Григорьянц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Василий со слов кого-то из друзей мне рассказывал, что Николай Рыжков, как-то выкрутившись, тут же позвонил начальнику Госплана Талызину и потребовал, чтобы статья Селюнина была немедленно опровергнута. Талызин пригласил к себе ведущих экспертов из Института Госплана и дал им на это два дня. Но через два дня эксперты объяснили Талызину, что статью Селюнина опровергнуть невозможно. И якобы тогда в результате совещания Разумовского и Яковлева было решено, что Григорьянцу надо пригрозить, чтобы он вел себя потише.
На самом деле все было гораздо сложнее, чем представлялось Селюнину и началось не с поездки Рыжкова, а гораздо раньше – по меньшей мере, сразу же после выхода тринадцатого номера «Гласности». Кроме «Отступающих реформаторов» там была страниц на пятьдесят очень содержательная публикация с предисловием Зои Крахмальниковой (но она просила не ставить ее подпись) о тесном сотрудничестве КГБ и Московской Патриархии, причем на уровне патриархов Пимена и Алексия. Эти документы были переданы мне отцом Глебом Якуниным, до этого их копии были у него обнаружены при обыске перед арестом и, собственно, отца Глеба готовы были отпустить, если он укажет, от кого их получил. Но Глеб Павлович греха на душу не взял – никого не выдал и отсидел весь срок в лагере строгого режима9.
Незадолго перед тем арестованный отец Димитрий Дудко, крестивший в шестидесятые – семидесятые годы тысячи московских интеллигентов и издавший за рубежом несколько богословских сочинений, будучи арестован – правда, вторично, что имеет очень большое значение, второй раз гораздо страшнее: знаешь, на что идешь, – публично раскаялся в газете «Вечерняя Москва» в своих якобы антисоветских идеях, внушенных ему ЦРУ и, главное, выдал КГБ многих своих духовных детей, самоотверженно и с большим для себя риском ему помогавших.
Документы о доверительных беседах с митрополитом Крутицким и Коломенским Пименом (будущим патриархом) и митрополитом Ленинградским и Таллинским Алексием (следующим за ним), опубликованные в «Гласности», большей частью подписаны полковником КГБ А. Плехановым (Комитет по делам религий) и адресованы в ЦК КПСС. Читая, приходишь к выводу о том, что оба они сообщают ему друг о друге, а также о других иерархах и священнослужителях Русской православной церкви интимные подробности поведения и частной жизни. К тому же Плеханов составил и сопроводительную «справку» о будущем патриархе Пимене, из которой следует (Крахмальникова справедливо оговаривается в предисловии, что мы не можем быть уверены, что это не фальшивка), будто бы Извеков С. М. – митрополит Пимен – дважды дезертировал из советской армии, второй раз – в годы войны в чине майора, за что был осужден и отбывал наказание, но скрывал это и жил по подложным документам.
Публикация «Гласности» была скандальной, именно эту часть тринадцатого номера (а не статью Селюнина) пришлось допечатывать отдельным тиражом.
Через несколько лет, проводя конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» от бывшего прокурора города Москвы по надзору за следствием в органах КГБ Владимира Голубева я услышал любопытный рассказ:
– Пришли ко мне в восемьдесят седьмом году сотрудники с просьбой санкционировать арест Григорьянца за клевету на советский общественный и государственный строй. Принесли номер «Гласности» с материалами о патриархии. Я ознакомился с ними и спросил: «А доказать, что Пимен не был дезертиром, вы можете?». «Ну кто же это доказывает…» – услышал в ответ и отказал в возбуждении дела. Через полгода меня уволили, но я и сам не хотел там больше работать.
Вполне очевидно, что именно тогда начал осуществляться проект широкомасштабной борьбы с нашим журналом – один из крупнейших замыслов КГБ по линии «А» («Активные мероприятие и дезинформация»). Впрочем, как писал об «активных мероприятиях» бывший резидент КГБ в Токио Станислав Левченко, «тематика активных мероприятий вырабатывалась бывшим международным отделом ЦК КПСС, планы утверждались Политбюро и затем спускались разнообразным советским организациям для выполнения, значительное число директив было адресовано службе «А» – «Активное мероприятие» ПГУ КГБ, которое проводило их за рубежом через офицеров разведки, многие из которых имели журналистское прикрытие».
«Работа» с «Гласностью» подразумевала и убийство, и разорение либеральной норвежской газеты, и создание трех новых средств массовой информации (в Нью-Йорке, Копенгагене и Москве) и, наконец, разгром редакции. Не говоря о множестве клеветнических публикаций по всему миру. Я не знаю ничего подобного по размаху из описанных «мероприятий» КГБ. Ясно, что такой гигантский проект должен был готовиться много месяцев, вероятно, после отказа прокурора Голубева санкционировать мой арест. Конечно, проблема была не в этом отказе – найти другого прокурора (скажем, вышестоящего) было нетрудно. Просто сам этот отказ показал, что уж если прокуроры по надзору за КГБ не хотят быть замараны, то реакция менее зависимых и повязанных людей будет резко отрицательной как в СССР, так и за рубежом и негативно скажется на репутации «перестройки».
Рассказывая о «мероприятиях», начну с того, что к весне восемьдесят восьмого года внезапно появилось еще три издания под тем же названием: ежемесячная газета на английском языке в Нью-Йорке (выходила очень недолго), журнал «Гласность» в Копенгагене – глянцевый, иллюстрированный, хотя и довольно тонкий – видимо, КГБ не мог собрать достаточно материалов (один номер у меня был, но его украли при последующих разгромах). Наконец, в Москве во всех киосках появилась еженедельная газета «Гласность» под редакцией Изюмова – бывшего заместителя Александра Чаковского в «Литературной газете». Как и все издания, плотно курируемые КГБ («Новое время», «За рубежом», «Литературная газета»), новый еженедельник был в меру либерален и издавался года два. Конечно, газета Изюмова успешно создавала некоторую неразбериху, но когда после разгрома нам удалось восстановить журнал, очередь с ночи занимали именно к нам, а не за изданием КГБ. Одновременно и в Норвегии, где, как и во всей Скандинавии, влияние КГБ было очень велико (не зря я в «Гласности» писал о самом нашумевшем скандале – разоблачении и осуждении советского агента, одного из самых влиятельных норвежских политиков) начали происходить странные события, прямо затрагивающие и меня и наш журнал. Высоколобая, профессорская,
